Евгений Никоненко
г. Челябинск, Россия
Сказ про ведьму и богатыря
Жила была
на свете ведьма. Ну, обычная такая колдунья. Жила, как водится, на
горе, да на Лысой, как именовали ее в народе, потому как там
не росла трава и живность не водилась. Целыми днями ведьма
занималась обычными своими делами. Колдовала, летала на метле, варила
различные зелья, периодически гадила живущим в округе людям, пожирала
заблудившихся путников да добрых молодцев, коим вздумалось ее со свету
свести, да силенок не хватало.
Жила она
так одна невесть сколько лет, купаясь в своем могуществе да лаская
черного и хитрого кота, верного ее помощника, пока однажды к ней не
забрел богатырь.
Богатырь
оказался простым здоровым мужиком, бывалым воином, навоевавшимся за
свою жизнь с бусурманами настолько, что это успело ему осточертеть и он
отпросился у князя в долгосрочный отпуск, в котором отправился бродить
по земле, чтобы посмотреть, как люди простые живут да, заодно, и бабу
себе найти.
Вот и
пришел он к ведьме на Лысую гору. Да вышла его ведьма встречать. Да в
своем обычном порочном наряде из дорогого материала, подчеркивающем ее
соблазнительные формы. Встречала она его с какой-то дикостью в глазах,
бледностью кожи на теле да небольшими рожками на голове, что сперва
могли сойти за часть прически. Ну, богатырь, не будь дурак, отметил про
себя, что баба-то, что надо. Да что только такая красота одна
на этой горе живет.
Ведьма же
окинула взглядом богатыря с головы до ног и отметила, что такого
красавца немного жаль будет жарить на вертеле, но жарить все же
придется.
- Что,
добрый молодец, - заговорила она певучим голоском, - заходи, да не
стесняйся, отдохни с дороги, да испей воды, пока еще можешь.
«Что это за околесицу она несет?» - подумал воин,
но в гостеприимстве соблазнительной гостьи отказывать не стал. Зашел в
дом. А дом, надо сказать, изрядно поизносился. Сквозь крышу, местами,
небо видать, двери перекосились, в окнах, опять же местами, стекла
выбиты. «Мужской руки здесь явно не хватает», -
подумал богатырь, а ведьма тем временем уже котел разогревала да в
воду, предназначенную для богатыря, дурманящее зелье подмешивала, да
что-то притормозила. Взглянула еще раз на могучее мускулистое тело
гостя, да задумалась. А пока она думала, богатырь дело в свои руки и
взял.
- Где тут
у тебя, хозяюшка, молоток? – спросил он и, не дожидаясь
ответа, принялся наводить в доме порядок. Двери покосившиеся поправил,
где надо рубанком шлифанул, в окна стекла вставил, полки отвалившиеся
приколотил и хотел было уже на крышу лезть, но ведьма его остановила.
- Погоди,
- говорит, - добрый молодец. И так уже смеркается. Устал, небось,
проголодался.
И в самом
деле, богатырь вдруг вспомнил, что маковой росинки во рту у него с утра
не было, а тут еще во дворе да на столе увидал яства разные, вкуснейшие
да ароматные, что не смог удержаться. Сел он за стол и принялся есть. А
ведьма рядом с ним села да с каким-то диким блеском в глазах на него
смотрела. Что уж там, в голове у нее творилось – неизвестно.
А богатырь, только насытившись, вдруг взглянул на хозяйку, окинул
взором ее ставшие еще более соблазнительными формы да лицо, в
предзакатном солнце выглядевшим еще более красивым и подсел к ней
поближе.
- Ну, что
хозяйка? – проговорил он. – За такой ужин и
отблагодарить надобно. Небось устала, пока готовила. А и вообще?
Совсем, поди, одичала тут без должного внимания? Вон и рожки какие-то
выросли.
И приобнял
он ее, да начал дальше лестные слова ей в уши лить, да по головке
гладить, что подумала ведьма, а почему бы ни позабавится с таким
богатырем? Раз-то в двести лет! Съесть его всегда успеть можно. Да не
устояла под натиском его ласк и отдалась ему целиком. И таких
кувырканий воин за всю свою жизнь не видал. Придавались любви они трое
суток кряду. Ее колдовская сила буйствовала в своей дикости, переносила
их в разные места. То закатное солнце заставало их в объятьях на
одиноком пляже под шум морской волны, то богатырь мял ее своими
сильными ручищами в водах поражавшего своей красотой водопада, то, как
казалось богатырю, они любились в самой безграничности вечности
Вселенной, и тела их переплетались в невиданных ранее воину позах.
Когда же солнце опустилось за горизонт в третий раз, они разомкнули
свои объятья и уснули таким крепким сном, что перед тем, как сомкнуть
глаза, ведьма подумала было, что неплохо бы и повременить с
зажариванием такого «богатыря», да вроде как с
дикостью отогнала от себя такую несвойственную ведьме мысль. Но тут
усталость взяла свое. И спали они еще сутки. А проснулась колдунья от
того, что кто-то чем-то стучал. Быстрым взором окинула она свое жилище,
сладострастно улыбнулась, вспомнив дела последних дней, да затем
увидела, что опустевший было чан с водой полон до краев, печь топится,
а богатырь-то, видно, крышу кроет, так как стук раздавался именно
оттуда.
Тут уж
колдунья, вспомнив свою природу, в гневе откинула одеяло, щелкнула
пальцами, материализовав из воздуха некий аккуратный халат из приятного
для ее любимого, нежного тела материала, и выбежала на улицу.
Богатырь,
и в правду, сидел на крыше и латал дыры в ней, откуда только взял
материал? Но ведьме это было неважно. Гневно она посмотрела на него и
крикнула снизу:
- Пора
тебе, дорогой, показать, с кем ты связался, если ты до сих пор не понял!
Она щелкнула своими изящными пальчиками и тут же небо над головой
почернело. Набежали тучи грозовые, молниями сверкающие. Краски вокруг
вдруг потускнели, все пространство заполнилось какой-то мутно-серой
пеленой. Налетел ветер такой дикий, что богатыря едва не скидывало с
крыши. Но не растерялся бывалый воин, глаза прикрыл, сосредоточился и в
руки себя взял, хотя сперва, от неожиданности, несколько опешил.
А ведьма,
тем временем, вновь щелкнула пальцами, и окружавший пейзаж в момент
исчез. Исчез и холм, и сам дом, на крыше которого сидел богатырь, а
оказался он парящим над такой громадной всепоглощающей бездной, что
конца ей было не видать. Только стоны и крики вечных мучеников, что
страдали далеко-далеко внизу, на дне, этой пропасти страшно заполняли
все пространство вокруг. Богатырь вдруг полетел вниз, к ним! Дикий ужас
обуял его разум. Такого он еще никогда не испытывал! Дыхание мгновенно
стало частым и быстрым, холодный пот выступил по всему телу, а волосы
встали дыбом. И дикий хохот этой демоницы, что звучал откуда-то сверху.
«Как посмел ты хозяйничать в моем доме? С кем ты связался,
жалкий смертный?!» - сквозь сардонический смех кричала она.
Но именно ее речь и хохот, как ни странно, помогли богатырю вновь взять
контроль над своим существом. Он снова закрыл глаза и сосредоточился.
Откинул в сторону все страхи и пробудил в себе спокойствие и
уверенность, как делал уже не раз, когда бился с многократно
превышающим числом противником.
И вдруг
всё снова поменялось. Бездна исчезла, а оказались они снова на Лысой
горе, рядом с домом. Только теперь уже была ночь. Растерянная ведьма
несколько удивленно посмотрела на богатыря, отчего он улыбнулся и
медленно двинулся к ней. И тут ее лицо снова исказилось злобой, она
выставила в его сторону свои длинные пальцы и начала зло шептать:
«Ко мне, упыри! Ко мне, вурдалаки!» И со склонов
горы, из-под земли начали выползать мерзкие твари. Ужасные, с огромными
клыкастыми пастями, длинными грязными когтями на руках; сквозь
полуразложившуюся кожу этих уродов мерзко и отвратительно проглядывали
кости и хребет позвоночника. Они способны были вселить нечеловеческий
ужас любому сыну рода людского, и богатырь вновь ощутил на себе липкое
прикосновение страха, но в следующую же секунду устремил свой взор на
ведьму и продолжил уверенной поступью идти к ней. И ни одна тварь,
призванная колдуньей, не посмела подойти к нему, потому что нет ничего
сильнее в человеке, чем его дух.
Ведьма
совсем растерялась и удивленно смотрела на мускулистого воина, который
медленно подошел к ней, обнял ее за талию, прижал к себе и сказал:
«Ну чего ты, в самом деле?» И тут вся нежить
убралась с глаз долой, а колдунья ощутила, как богатырь принялся
целовать ее в губы, щеки, шею. Сильно и по-хозяйски прижимал ее к себе
и водил руками по телу, и она снова сдалась под его натиском, и в
следующую минуту они вновь предавались любви до одури до самого утра. И
засыпая, богатырь не заметил, как рожки на голове ведьмы вдруг
уменьшились в размере, а цвет кожи порозовел. Сама же колдунья, смыкая
глаза под властью сна, подумала было, что неплохо бы раздобыть пару
мотков хорошей шерсти для пинеток. «Стоп! Какие, к черту,
пинетки? Я ведьма! Повелительница тёмных сил! Я тысячу лет пожирала
таких молодцев одним зубом! Я могу разверзнуть небеса, обрушить весь
мир в адскую бездну! Я могу сворачивать горы на своем пути,
но… Оно ли мне надо?» За широкой и могучей спиной
богатыря ведьма вдруг почувствовала себя тепло и уютно, так, как не
ощущала себя никогда за всю тысячу лет.
Утром
воина не было. Но это ведьму не смутило, ей вдруг страшно захотелось
сварить вкусного горячего борща, что она и сделала, щелкнув пальцами, и
вдруг кастрюля сама наполнилась водой, встала на огонь, а нож начал
быстро крошить откуда-то взявшуюся картошку, свеклу, капусту и прочую
белеберду. Сама же колдунья подошла к зеркалу и с удивлением отметила
произошедшие за ночь изменения. «Я –
ведьма!» - вдруг промелькнуло у нее в голове, и она кинулась,
в чем мать родила, рыться в полках, ворошить толстенные талмуды с
рецептами колдовских зелий, чтобы найти то, которое поможет ей
избавиться от этого слащенного наваждения и вернуть былой настрой.
Искала она
долго. Борщ уже успел свариться и начало смеркаться, как она вдруг
почуяла запах дыма и стук во дворе. Выглянув окно, она увидела, что
стоявшая поодаль баня топится, хотя боящийся ее, как святой воды,
банник не получал от нее должных указаний, а богатырь стоит рядом и
рубит дрова. Чуть поодаль лежала уже довольно большая куча поленьев и
ствол еще одного здоровенного дерева.
Воин
расколол последнюю, очевидно, на сегодня чурку и увидел колдунью в
окно. Утерев пот со лба, жестами он позвал ее к себе, указывая на баню,
и ведьма вновь вдруг ощутила чувство тепла и уюта внутри и,
сладострастно улыбнувшись, пошла к богатырю.
В бане же
он парил ее так, что уши заворачивались в трубочку. Не раз, не два и не
три проходился вениками по ее телу и постоянно приговаривал, как
заклятье: «Баня парит, баня правит, баня все
поправит!» А потом, когда ведьма пила горячий травяной чай из
самовара, она вдруг с удивлением обнаружила, проведя рукой по волосам,
что от рожек не осталось и следа. Да и сами руки, и всё остальное тело
было, словно налито кровью. Розовая, насыщенная здоровым соком кожа
вместо еле живой бледно-белой. И в голове мысли совершенно поменялись.
Больше не хотелось варить отвратительные колдовские зелья, а только
вкусные обеды. Не было желания уничтожать всё живое вокруг своим
присутствием и досаждать жителям окрестных селений, а, наоборот,
хотелось прилагать всю свою силу, которая никуда не делась, в более
позитивные и светлые начинания. А когда, закутавшись в простыню, они
вышли из бани, то солнце уже практически спряталось за верхушками
деревьев, а в воздухе приятно пахло разнотравьем, обширно цветущим
вокруг. Из соседних лесов доносилось пение птиц, и манящим уютом горел
свет в окне дома. И женщина, поразительно не похожая на ту распутную
колдунью, что еще несколько дней назад встретила забредшего богатыря у
порога своего дома, подумала, что всё же неплохо бы раздобыть несколько
мотков хорошей шерсти.
|